Мельников. Парадоксов друг
Холст можно поставить в угол и никогда о нем не вспоминать. Картон можно кинуть в «буржуйку» и его не увидят внуки. В конце концов, любую живопись можно взять и лихую годину продать за границу. С архитектурой так не получится.
Чтобы вытравить из города выдающиеся постройки какого-нибудь авангардного и прорывного периода, надо очень сильно постараться. Или подождать, пока сами рухнут от старости. Иногда ждать приходится по полвека.
Когда мы говорим о фантастических мастерах ВХУТЕМАСа, нам никак не пройти мимо имени Константина Мельникова. На нашем сайте мы уже слегка касались его творчества, пора напомнить о многом другом – не только о павильоне «Махорка» и павильоне СССР на Парижской выставке. Хотя бы потому, что Мельников был не просто художником , но он был очень плодовитым автором. И если вы погружаетесь в архитектуру одной только Москвы, то там, то тут вы встретитесь с отпечатками труда гения, которому никто при жизни так и не сказал, что он гений. Человека, который перевернул восприятие современников самого понятия «архитектура». У каждого сегодняшнего архитектора города в сердце есть камертон – работы Мельникова. Если, конечно, у него есть сердце. И совесть. И тогда ты начинаешь спрашивать с себя по самому высокому счету -по счету Мельникова.
Есть в Москве улица, которая завораживает своим названием –«улица Соломенной Сторожки». Мне повезло в жизни: на углу ее и Тимирязевской я прожил много лет и вроде бы мог привыкнуть, но нет – вышел на улицу Соломенной сторожки, где и бывший кинотеатр «Эстафета», и салон для новобрачных – идешь и улыбаешься. Но ведь там реально была соломенная сторожка, а точней - барак. И надо же такому случиться, что именно тут, в этом бараке родился Константин Мельников. То есть это как бы была уже не Москва, а Петровско-Разумовское, ну и кончено, Новое шоссе – которая теперь Тимирязевская. Каким-то удивительным образом все-таки отец Мельникова построил домик в Лихоборах и семья вернулась к природе. И там же отдали Константина в церковно-приходскую школу, где оценили и его живой ум и способности к рисованию. Естественно семья решила что профессия иконописца для мальчика со способностями это самое очевидное. Даже отдали в иконописную мастерскую Прохорова, что в Марьиной роще. Но ребенок, все-таки, там затосковал без дома без семьи и в какой-то момент просто не вернулся туда с побывки.
Дальнейшее – идеальный пример социальных лифтов по-русски. Родитель познакомились на рынке с молочницей, та носила молоко в том числе и педагогу и инженеру по отопительной технике В. Чаплину.
И молочница через швейцара устроила мальчика в в принадлежащий В. М. Чаплину и В. Г. Залесскому торговый дом «В. Залесский и В. Чаплин». Чаплин был не только видный инженер но и педагог так что ничего удивительного, что он тут же проверил мальчика на креативность – и тот целый день рисовал какую-то хитрую печку в офисе. И у него очень недурно получилось.
Так что не стоит удивляться, что маленького Мельникова очаровала вся эта машинерия для домов, сами красивые дома изнутри. Он начал свое обучение не с рисунков яблока и гипсовой головы. А сразу – с составных частей дома.
Чаплин все понял правильно. Он, В. Чаплин нанял для Константина нормального учителя-художника, и в 1904 году Мельников выдержал экзамен по художественным дисциплинам в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ). И можно сколько угодно петь осанны системе церковно-приходских школ, но именно из за нее мальчик провалил русский язык. Потом он занимается с домашней учительницей детей В. М. Чаплина, в том числе и русским языком. Чаплин вводит Мельникова в свою семью, берёт его с собой в поездках на дачу, выделяя ему при этом отдельную комнату, жена Чаплина, Екатерина Андреевна, помогает Константину освоить элементарные манеры поведения в обществе. Ну в общем вот такой социальный лифт. Немного самодельный и рукотворный, но, однако, сработал.
В 1905 году он в числе 11 счастливчиков – из 270 претендентов поступил в МУЖВС и, наверное, он был там самый юный – всего 15 лет.
В училище Мельников обучался в общей сложности в течение 12 лет, получив сначала общее образование (1910), а затем став выпускником отделений живописи (1914) и архитектуры (1917). Его учителями на отделении живописи были художники К. А. Коровин, Н. А. Клодт, В. Н. Бакшеев, А. Е. Архипов, С. В. Иванов, С. В. Малютин, Мельников посещал также занятия скульптурой у С. Т. Конёнкова. За годы обучения в МУЖВЗ живопись Мельникова дважды удостаивалась премии имени братьев Сергея и Павла Третьяковых. Невозможно представить, чтобы у простого мальчика были такие учителя. Просто каждый легенда. Кстати, не верьте всяким «википедиям» Сергей Малютин не имел никакого отношения к созданию «Окон РОСТА», то был Иван Малютин, который ему даже не родственник. Он сам по себе прекрасный художник. А Клодт?
Но мы примечаем, что среди всего спектра своих специализаций – Константин Мельников – дипломированный архитектор.
А вот что значит «инвестиции в образование»: уже студентом Мельников начинает работать помощником на различных постройках московских архитекторов, в основном по заданиям фирмы «В. Залесский и В. Чаплин». Бинго!
Будем считать, что первым выходом Мельникова в город Москву это фасады строившегося в ту пору первого в России автомобильного завода АМО (в настоящее время завод ЗИЛ). Там у него был начальником один из фундаментальных авторов московского модерна и констурктивизма – Кузнецов. И он дал задание студенту – типа «вот делай так» После чего ушел. Когда вернулся – юный Костя сделал так как считал нужным. Вот мог бы просто выполнить ценные указания – в конце концов ты тут кто – студент вот и работай. Нет. И в этом весь Мельников. Всю свою карьеру он делал только то, что считал нужным. И поэтому он дорос до культового статуса. Ему было что сказать людям, которые входили в его здания.
Это был только его голос, только его мысль.
Для начала это был проект посёлка для служащих Алексеевской психиатрической больницы в 1918 году, когда он начал работать в крутейшей по тем временам конторе, которая буквально была призвана перелопатить весь город и сделать из него город новой коммунистической мечты. А заодно - убрать все гадюшники из центра. Это была архитектурно-планировочная мастерская Строительного отдела Моссовета — первая государственная архитектурная артель советского времени. Мастерской руководили И. В. Жолтовский («Главный мастер») и А. В. Щусев («Старший мастер»). С Щусевым вы понимаете топовый уровень артели. Щусев – отец русского архитектурного модерна. Ну хорошо – московского. В Питере тоже были авторы не из последних. Зато теперь есть филиал музея Щусева под названием «Дом Мельникова», куда очень сложно попасть. Туда записываются загодя, чуть ли не за несколько месяцев, а за месяц-то уж точно.
В составе плана «Новая Москва» К. Мельников выполнил проект планировки Бутырского района (1918—1922) и, совместно с А. Л. Поляковым и И. И. Фидлером, проект планировки Ходынского поля (1922). Я не буду вздыхать и спрашивать «Ну и как теперь с Ходынским полем?» - мы и так знаем, что с ним. Четвертый сон Веры Павловны – стекло и бетон.
И тут уже в 1918м году он уходит вообще от элементов неоклассики (все эти детали ордера) и плавно начинает разрабатывать здания, основанные на общей пространственной композиции. Это связано во многом именно с новыми коммунистическими идеями – «строительство новой жизни» и тд. Какая неоклассика поразит нового человека в новое время в новой Москве? Никакая. Его должно поразить пространство, масштаб, сочетание объемов.
Вот , пишут, что после преобразования в 1920 году Первых и Вторых государственных свободных художественных мастерских (образованных ранее на основе Строгановского художественно-промышленного училища и Московского училища живописи, ваяния и зодчества) в ВХУТЕМАС, летом того же года К. С. Мельников становится его профессором. На архитектурном факультете ВХУТЕМАСа постепенно оформляются три центра со своими концепциями и принципами преподавания: Академические мастерские (руководитель И. В. Жолтовский, преподаватели А. В. Щусев, Э. И. Норверт, В. Д. Кокорин, Л. А. Веснин и другие), Объединённые левые мастерские (Обмас) (Н. А. Ладовский, Н. В. Докучаев, В. Ф. Кринский) и отдельная мастерская И. А. Голосова и К. С. Мельникова, носившая поочерёдно названия: Синтетическая мастерская № 2, Мастерская экспериментальной архитектуры, Новая академия.
Мельникова в то время привлекала концепция формообразования Н. Ладовского и он даже вступил в созданную им в 1923 году творческую организацию архитекторов-рационалистов АСНОВА (Ассоциация новых архитекторов). В эти годы Мельников становится также членом Архитектурного отдела Наркомпроса и представителем этого отдела в Рабисе. Но главное, что он вовремя понял, что если вписываться во все эти «течения» и противоборствующие группы, то времени на творчество реально не останется.
И с тех пор он делал только свое, ни с кем в полемику не вступал, манифестов не писал. И вообще – много болтает тот, кто делать ничего не умеет.
Тут умер Ленин в 1924м году и Мельников проектирует саркофаг вождя. Много мы видели проектов мавзолея, в том числе и народных – их рисовали все, кому е лень. Победил учитель Мельникова Щусев. Но идея саркофага внутри – все-таки без Мельникова не обошлась.
Но череда его проектов гаражей просто завораживает. Как можно сделать из такой функциональной вещи как гараж произведение искусства? Мельников делает. И я не говорю про его «Гараж на 1000 машин над мостами Сены в Париже» 1925 года – он остался в макете, хотя так или иначе в Европе вы увидите отблески идей Мельникова- особенно в такого рода архитектуре. Я – про Москву. Просто возьмите список его гараже - Гараж на Новорязанской улице (в форме подковы) , Гараж ВАО «Интурист» (там даже после перестроек можно что-то увидеть), Гараж Госплана СССР на Авиамоторной (является самой поздней из дошедших до наших дней построек К. С. Мельникова в Москве).
А клубы? Один Клуб Русакова чего стоит – где пространство для зрителей с креслами вынесено наружу здания – в три характерных бокса- зубца. Клуб завода «Каучук» на Плющихе, который, как я тут давеча видел, активно реставрируют – скоро увидим его во всей красе. Клуб фабрики «Буревестник». Клуб фабрики «Свобода» на Вятской 41 – в 1400 метрах от дома на улице Соломенной сторожки, где мастер родился.
Клуб Дорхимзавода имени М. В. Фрунзе (Москва, Бережковская набережная, 28). Занятий на несколько выходных вам хватит – гарантирую. Потому что потом придется ехать за город: Клуб фарфорового завода в Дулёво (Известный в 1930-е годы публицист и архитектурный критик Н. Лухманов образно называл проект дулёвского клуба «звездой химиков»).
А еще, чтобы далеко не ходить - в конце 20-х годов XX века К. С. Мельников разработал проект планировки партера Центрального парка культуры и отдыха (ЦПКиО). По этому проекту была реализована новая планировка ЦПКиО от входа до Нескучного сада взамен планировки И. В. Жолтовского, оставшейся от первой Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки. Мельниковская планировка партера ЦПКиО в основном сохранилась до наших дней.
Да, его не понимали. Да, ему завидовали. Да его после разгона конструктивистов сильно прессовали. И жизнь в какие-то моменты у архитектора была весьма тяжкой. Но вы посмотрите на его работы – и все дурное улетучится.
Все-таки архитектуру просто так не выключишь.
Как сказал один серьезный профессионал:
«Мельников, безусловно, гениальный архитектор, но ему при жизни, пожалуй, так никто об этом в глаза и не сказал. Многие не считали его гением, а у тех, кто подозревал об этом, как-то не поворачивался язык сказать такое. <…> И только у открытой могилы я сказал, что мы прощаемся с гениальным архитектором, который так и умер, не услышав от нас этого.»
Игорь Мальцев.
