Императорская школа
Советы, принявшие власть в стране, опустошенной сначала империалистической, а потом гражданской войной, истощенной грузом накопившихся за десятилетия социальных и экономических проблем, окруженной сильными и хищными врагами, — многие институты вынуждены были создавать с нуля. Многие, но не все. Некоторые институты в Российской Империи уже существовали и работали вполне себе на мировом уровне, только как бы в камерном варианте, как опытные образцы, их, в соответствии с требованиями эпохи, надо было запустить в серийное производство, расширить до масштабов страны. К таким институтам относилось высшее художественное образование.
К десятым годам XX века Рисовальная школа при Императорском Обществе поощрения художеств была прекрасно работающим, современным художественно-промышленным вузом, оставалось только взять ее за образец и создавать аналогичные по всей стране. Как возник и как сложился этот важнейший для истории русского художественного образования институт?
Что ж, ничего не возникает из ниоткуда. Прообразом для Школы были рисовальные курсы, открытые при Практическом технологическом институте в Санкт-Петербурге в конце 1820-х Корнелием Рейссигом. Немец на русской службе, астроном, математик, масон, составитель первого в России атласа звездного неба, фон Рейссиг сам разработал для будущих «ученых мастеров» программу «графических занятий».
Сам Технологический институт был буквально только что основан еще одним немцем, Егором Францевичем Канкриным — человеком, который был министром финансов России дольше, чем кто-либо другой на этом посту за всю историю, больше двадцати лет. Рейссиг и Канкрин, видимо, нашли общий язык (немецкий, ага) — сразу вслед за курсами в свежеоткрытом институте с благословения всесильного министра Рейссиг открывает и рисовальную школу для вольноприходящих «с отпуском из государственного казначейства 4000 р. на обзаведение и 14700 — на содержание ее». Школа числилась при департаменте Торговли и мануфактур Министерства финансов, помещение ей было выделено в здании таможенного ведомства на Васильевском острове, в связи с чем ближайшие два десятилетия ее будут называть Школа на Бирже.
Идея была не в том, чтобы воспитывать художников: стране нужны были кадры для худо-бедно нарождающейся промышленности, а еще больше — педагогические кадры, то есть учителя рисования и черчения. Не стоит искать среди выпускников школы знаменитостей, их не было. Впрочем, и сама необходимость в промышленных и педагогических кадрах — все нарастающая — была не для всех очевидна. В 1857 г., после поражения в Крымской войне и смерти Николая I — к слову, император умер, не перенеся этого поражения, а само поражение во многом было следствием того, что его друг министр Канкрин считал железные дороги (а именно – предложение С. Мальцова- строительство легкой железки до Крыма) пустым баловством, такой вот юмор большой истории, — новая администрация думала, как бы сократить расходы, и решила Школу закрыть. Спасла школу деятельная и властная Мария Николаевна, сестра Александра II — в качестве председателя Общества поощрения художеств она взяла Школу под свое покровительство.
Общество поощрения художеств за свою долгую историю прошло путь от меценатского кружка до большой и разветвленной организации, прообраза Союза художников — есть высшая справедливость в том, что в его здании на Большой Морской теперь располагается питерское отделение Союза, — и в этом смысле присоединение к Обществу Рисовальной школы было взаимовыгодным: Школа без Общества не выжила бы, но и Общество без Школы не стало бы тем, чем оно стало.
На момент присоединения в Школе было три урока в неделю, классы рисования, черчения и лепки, 4 учителя и 350 учеников и учениц возрастом от 12 до 15 лет. Да, Школа была первым в мире учебным заведением подобного рода, где обучали девочек — в смысле феминизма Россия всегда была впереди планеты всей.
Переход под покровительство Общества дал Школе мощный импульс развития. Занятия стали ежедневными, число преподавателей возросло в пятеро, число учеников достигло 1050, кроме рисования, черчения и лепки стали преподавать сепию, акварель, перспективу, теорию теней, историю искусств, резьбу по дереву, живопись на фарфоре, тиснение и много чего еще. На развитие Школы уходило больше половины бюджета Общества, но самой главной проблемой было помещение — из здания Таможенного ведомства на Стрелке Школа уже явно выросла. В 1870-ом Александр II передает ОПХ из казны здание на Большой Морской и выделяет 100.000 рублей на перестройку под нужды Общества. В новом здании открывается, кроме того, художественно-промышленный музей, библиотека и постоянная выставка (она же выставка-продажа, одна из статей дохода Общества).
С 1864 г. секретарем ОПХ стал Дмитрий Григорович — писатель, сокурсник и друг Достоевского, важная фигура для своего времени; даже если вы ничего у него не читали, вы все равно знаете про «Гуттаперчевого мальчика». За двадцать лет руководства Обществом Григорович ничего толком не напишет — все силы будет вкладывать в ОПХ и Школу; что ж, зато и заслуги его перед русским изобразительным искусством и художественной промышленностью не меньше, чем перед русской литературой. Григорович стремился создать для всей империи модель художественно-промышленного центра по формуле школа+музей+библиотека — образец, по которому такие же центры (мы бы сейчас сказали: вузы) могли бы открываться во всех крупных промышленных городах страны.
Что касается образца, модели — тут все было прекрасно; с открытием других центров по этому образцу все было не так радужно. Лишь в 1889 году откроются три дополнительные отделения Школы, и все три в Петербурге и пригородах, по Шлиссельбургскому тракту (фабричные районы, сейчас это примерно метро «Пролетарская») — каждое по сто учеников, они принимали детей из рабочих семей, с десяти лет, бесплатно.
Вообще, что до социального состава, то в 1900 г. большую часть учеников составляли крестьяне, их было 224 чел., за ними шли мещане — 180, и за ними с кратным отставанием все остальные — дети чиновников, купцов, офицеров, а также дворяне, студенты и иностранцы. Плата за обучение к концу XIX века составляла 3 рубля за полугодие для мальчиков и 6 рублей — для девочек. Впрочем, талантливых, но бедных после первого полугодия могли от платы освободить вовсе.
Классы делились на общеобразовательные, дополнительные и специальные. Общеобразовательных было пять: рисунок карандашом геометрических тел с натуры, рисунок карандашом и пером орнаментов с гипса, рисунок карандашом частей человеческого тела с гипса, рисунок карандашом гипсовых бюстов и целых фигур и наконец рисунок карандашом и живопись масляным красками с натуры. Дополнительные классы были такие: черчение и рисование архитектурных ордеров, орнаментов с оригиналов, с тушевкой их тушью, сепией и красками, сепии и акварели с оригиналов и сепии, и акварели с натуры. И шесть специальных классов: лепка, резьба, гравюра, живопись по фарфору и эмали, декоративная живопись и рисунок по всем видам производства. За отдельную плату можно было посещать класс офорта, литографии и ксилографии.
В 1901 г. секретарем ОПХ, а с 1906-го — и директором Школы, стал Николай Рерих. Рассказывать про Рериха можно бесконечно (есть мнение, что разговорами о еврейском заговоре наше внимание отвлекают от деятельности Рерихов, смайл) — для нас сейчас важно то, что именно Рерих завершил процесс превращения Школы при ОПХ в полноценный, ультрасовременный художественный вуз.
Рерих — ему, на секундочку, двадцать семь лет, представьте, что ректором назначают аспиранта; правда, среди друзей этого мальчика тот же Григорович, Репин, Римский-Корсаков, Дягилев, Стасов — развивает бешеную активность. Он открывает Музей русского искусства, при нем бурно развивается издательская деятельность Общества, он организует студенческие экспедиции в русскую глубинку, но самое главное, само собой, происходит в Школе. Открываются классы исполнения декораций, медальерного искусства, рисования с живых цветов и стилизации, рисования с животных, мастерские рукоделия и чеканки, ткацкая и иконописная мастерские. Появляется курс истории искусств.
При Рерихе, кроме того, Школа разделилась на три отделения. В одном шли подготовительные занятие для поступления в Академию художеств, в другом обучались вольноприходящие, желающие получить художественное образование без определенной цели, но главным, разумеется, было то, которое готовило профессиональных рисовальщиков по художественно-промышленным производствам.
Трансформируется сам подход к образованию. Школа, которая при своем открытии ставила задачу натренировать толковых ремесленников, теперь должна была воспитывать полноценную художественную личность, человека Культуры, ни больше ни меньше: эпоха не боялась пафоса.
Рерих приглашает в Школу преподавать Сергея Маковского, Щусева, Вахрамеева, Билибина (который сам до того посещал Школу как вольнослушатель) и многих других. Мечта Рериха — преобразовать заведение в Школу Искусств, «где, вступая в искусство с самых низких ступеней, даровитый человек может в постепенном совершенствовании выйти законченным художником любой отрасли искусства, работая при этом не для посторонних гражданских прав, а лишь во имя знаний художественных».
После Февральской революции план становится еще более амбициозным — преобразование Школы в Свободную академию, но после Октября ОПХ было лишено капитала, а Школа передана в ведение отдела ИЗО Наркомпроса — большевики не очень-то разделяли мистический рериховский восторг. История Школы в советское время — это уже история посмертного существования; в тридцатых ее переучредят под именем Художественного училища им. Серова, а в некотором смысле, под именем Училища Рериха, она существует и до сих пор, — и все же нет, Школа не успела стать полноценным художественным вузом де-юре, да и перестала быть им де-факто.
Непосредственным фундаментом для строительства высшего профессионального художественного образования в новой стране стало московское МУЖВЗ (о нем разговор отдельный), но сами идеи, принципы, практики, выработанные за десятилетия поисков и работы, наконец, человеческий капитал — тысячи выпускников Школы по всей стране, — все это перешло в новое качество и стало достоянием новой эпохи. Опыт, накопленный Рисовальной школой при Императорском Обществе поощрения художеств в Санкт-Петербурге, вошел в плоть и кровь советского художественного образования, воплотился в десятках, открытых по всей стране, буквально в каждом крупном городе, художественных и художественно-промышленных вузов.
Вадим Левенталь